Журналисты приводят мнение местных жителей, которые считают, что Украина вынуждает их уехать путем отключения газа и воды.
Ожесточенные бои в Донбассе и почти полное отсутствие электро- и газоснабжения на подконтрольных Украине территориях вынудили власти объявить обязательную эвакуацию. Как она проходит? Свои наблюдения рассказывает издание Politico.
Мнение автора может не совпадать с мнением редакции.
Людмила Богомолова и ее муж Николай знают, что значит остаться в тылу после прихода российских танков. Эти два учителя пережили то, что они описывают как пять месяцев ада после оккупации их села Павловка на востоке Украины в начале этого года.
Первые три месяца под властью России жители села прятались в подвалах, пытались прокормиться тем, что у них было, и хоронили погибших во дворах и на детских площадках. Единственный выход был через территорию, контролируемую Россией.
Супруги остались и после того, как Павловка была отвоевана Украиной, продержавшись еще два месяца без газа, электричества и водопровода, под постоянными обстрелами российской артиллерии. Только после того, как 24 июля Николай получил осколочное ранение, обстоятельства вынудили их эвакуироваться. «Я просто не хотела покидать наш дом», — говорит Людмила. «Я там родилась, наши дети и мои родители. Было очень трудно все бросить».
Именно такие истории пытается предотвратить украинское правительство, которое начинает проводить так называемую «обязательную эвакуацию» из наиболее труднодоступных районов страны. Подвергаясь критике со стороны гуманитарных организаций за недостаточные меры по защите гражданского населения в зонах боевых действий, Киев предпринимает то, что вице-премьер Ирина Верещук назвала «самым большим перемещением людей в истории независимого украинского государства». Не имея возможности обеспечить безопасность и основные услуги для почти 750 000 человек в районах наиболее ожесточенных боев, правительство теперь настаивает на их переезде.
В результате войны более 12 миллионов украинцев стали вынужденными переселенцами, большинство из них — внутри страны. Правительство заявляет, что ожидает эвакуации еще 220 000 человек из Донецкой области на востоке Украины до наступления зимы. Верещук, который также является министром по вопросам реинтеграции временно оккупированных территорий, говорит, что приказ об эвакуации будет распространен еще на 500 000 человек в районах, оккупированных Россией или находящихся под угрозой оккупации в Херсонской, Запорожской и Харьковской областях.
Распоряжение об обязательной эвакуации свидетельствует об отступлении Киева. С момента первого вторжения России в Восточную Украину в 2014 году жители оккупированных или находящихся под угрозой регионов не получали практически никаких инструкций или поддержки для выезда, а также поддержки в предоставлении основных услуг, таких как водоснабжение и транспорт. «Люди остались один на один со своими проблемами», — сказал Владимир Яворский из Центра гражданских свобод, правозащитной организации.
Но изменение политики является спорным, особенно в свете принудительных депортаций украинцев Россией. Согласно международному праву, правительства обязаны делать все возможное для предоставления основных услуг в военное время; информировать граждан о потенциальных опасностях; и перемещать население только в том случае, если это вынуждено по соображениям безопасности или военным причинам.
«Я не думаю, что [обязательная эвакуация — это] очень хорошее решение», — сказал Яворский. «Но мы должны четко понимать, что на самом деле это не принудительно — у людей есть выбор». Ранее в этом месяце международная правозащитная организация Amnesty International опубликовала противоречивый доклад, в котором обвинила украинское правительство в том, что оно не делает достаточно для того, чтобы переселить людей из городских районов и гражданских зданий, где базируются вооруженные силы.
Верещук сформулировала приказ об эвакуации не как требование, чтобы люди покинули свои дома, а как право граждан на обеспечение транспортом от опасности, финансовую помощь и жилье в более безопасных районах. По прибытии эвакуированным выдают 2000-3000 украинских гривен (около 50-80 евро) и регистрируют их как внутренне перемещенных лиц, чтобы получить право на дальнейшие ежемесячные выплаты. Согласно новым правилам, те, кто отказывается уезжать, должны будут подписать бумагу о том, что они понимают риск и берут на себя ответственность за себя и своих иждивенцев.
Заместитель премьер-министра также призвала организации, оказывающие помощь вблизи линии фронта, спросить себя, не побуждает ли оказываемая ими помощь людей оставаться в опасности. «Я хочу, чтобы люди уезжали и получали помощь здесь, а не там», — сказала Верещук в интервью POLITICO. «Если им принесут одеяла, воду и фильтры, это не спасет их зимой. Ни одеяло, ни теплая подушка им не помогут».
Виталий Барабаш, мэр Авдеевки, города, находящегося на линии фронта с 2014 года, считает, что правительство могло бы пойти дальше. Хотя он пытается убедить людей покинуть город с конца февраля, около 2500 жителей — около 10 процентов населения муниципалитета — включая до 80 детей, все еще прячутся от обстрелов в подвалах без вентиляции, освещения и отопления.
«Я бы даже провел принудительную эвакуацию для таких общин, как наша», — сказал Барабаш. «Состояние войны подразумевает ограничение прав — это война. Она не должна доходить до безумных пределов, но в определенной степени вы должны принимать решения за людей. Особенно там, где речь идет о детях».
Между тем, государственные служащие, солдаты и добровольцы, доставляющие помощь людям, у которых есть возможность уехать в другое место, рискуют своей жизнью. «Это неправильно», — сказал Барабаш, который говорит, что вступал в споры со своими избирателями по этому поводу. «Мне тоже приходится ходить и убеждать людей, а у меня тоже трое детей, и если со мной что-то случится, что будут делать мои дети?».
Чем дольше люди проводят в бомбоубежищах, отрезанные от мира, тем труднее им решиться уехать, говорит Барабаш. «Некоторые говорят, что им некуда идти, или у них нет финансовых средств, или они говорят, что пережили 2014-15 годы и переживут сейчас», — сказал он. «Некоторые говорят, что они уже уехали и вернулись, потому что у них закончились деньги. И я не могу отрицать, что некоторые ждут прихода России».
Правительство должно признать масштабы трудностей, с которыми сталкиваются люди при эвакуации, сказал Олег Ткаченко, пастор, который помог Людмиле Богомоловой, учительнице, покинуть Павловку в конце июля. «Остается масса вопросов: Что с имуществом? Как быть с мародерством? Как насчет компенсации? Люди теряют все. Я сам это пережил», — сказал Ткаченко, который был перемещен дважды: в 2014 году и после недавнего вторжения.
В Украине нет механизма оценки стоимости утраченного или разграбленного имущества и предприятий, не говоря уже о выплате компенсаций. Верещук обещает, что бесплатное жилье будет предоставляться, по крайней мере, до этой зимы, а также пенсии и другие выплаты. Но неясно, откуда будет поступать финансирование. Министр надеется на помощь международных партнеров. «Мы намерены продолжать выплаты», — сказала она. «Но нам нужна поддержка, чтобы мы могли поддерживать ликвидность бюджета, чтобы люди там знали, что мы их не бросаем».
В почти безлюдных городах-призраках Донецкой области, где многие здания повреждены войной, а многие заколочены, многие действительно чувствуют себя брошенными и возмущаются тем, что, по их мнению, их пытаются вытеснить. Некоторые города еще не подвергались сильному обстрелу, но, тем не менее, в них нет ни воды, ни газа; местные жители подозревают, что коммунальные услуги были отключены, чтобы побудить людей уехать.
«Они не могут заставить нас уехать, не так ли?» — сказала 62-летняя Светлана из Константиновки, города, расположенного в 20 километрах от линии фронта. Ее дочь уже потеряла квартиру, когда была вынуждена вернуться домой из Донецка в 2015 году — сейчас она в Литве, но Светлана не собирается присоединяться к ней, чтобы стать «жерновом на шее детей». Вместо этого она надеется, что война в основном пройдет мимо города, как это было в 2014 году.
Богомолова, учительница из Павловки, считает, что в ее деревне осталось до 300 человек, включая семьи с детьми. Они знают о предложениях правительства помочь им уехать. «Они все это знают. Но они привязаны к дому, который они построили, и к своим вещам», — сказала она. «Они не понимают, что все это может быть разрушено в один момент. Я была такой же: «Как я могу уйти? Как я могу оставить все это позади? Но теперь страшно подумать о возвращении».
Вместе с мужем она планирует переехать в город Днепр, где они будут жить в одной квартире с другими членами семьи — всего семь человек. «Мы как-нибудь справимся», — сказала она. «Самое главное, что мы живы».